— Вы знаете его? Их главаря? Говорят, он совсем безбашенный, режет людей направо и налево, не разбирая, где гражданский, а где вояка. Его наши ребята уже головорезом кличут.

Иван смял в кулаке записку, вскинул бешеный взгляд на бойца.

— И что, обделались? Сейчас каждый мудак себя террористом мнит. Наша задача всех ликвидировать! Всех до единого! Как блох передавить! Собирайте новый отряд! Я знаю, куда пойдет эта мразь.

Лесникова он знал, как свои пять пальцев. Когда-то они были очень близки. Если не братья, то лучшие друзьями — точно. Именно Бекет вырастил из худощавого, мелкого пацана — умеющего постоять за себя мужика. Впрочем, быстро об этом пожалел. Мир оказался тем ещё засранцем. Поначалу он весьма жёстко подвинул в сторону Бекетовского «зама», а потом и должности правой руки ему стало мало. Последняя встреча бывших друзей закончилась кровопролитием, и с тех пор Иван с Миром не пересекались. Последний был выдворен из города и по идее больше не должен был появляться. По идее…

— Куда?

— Ко мне домой. Этот мудак попытается надавить на меня с помощью семьи.

— Ваш дом под надёжной охраной, Иван Андреевич. Да и до резиденции им не добраться.

Бекет вздохнул.

— Этого придурка воспитал я. Он доберётся.

Не хотелось представлять, что произойдет в том случае, если Лесников всё-таки проникнет в дом Ивана, и Милка с Маринкой попадут в его руки. Но жуткие кадры из прошлого возвращались и тревожили сознание.

Достал из кармана уже здорово потрёпанную бабочку, вырезанную детской рукой, и в груди всё заныло от тупой боли.



— Собираемся в темпе. Движемся к дому.

С улицы донеслись чьи-то вопли, и оглушающий взрыв тряхнул землю. Шатёр снесло в считанные секунды, а Иван поднял голову вверх, взглянул на грозовое небо, зажимая в руке бабочку. Пули со свистом пролетели мимо, а солдат, стоявший рядом, свалился на землю замертво.

Чашка выпала из руки и рассыпалась по полу осколками. Я пошатнулась, уперлась руками в стол.

— Что? — Галя схватила меня за локоть, помогла присесть на стул. — Что такое, девочка? А? Голова кружится? Ах ты ж, бедная… Забеременела, что ли? Ох, рановато вы… Как же ты такая худенькая выносишь?

Я подняла на неё непонимающий взгляд. Задумалась. Почему-то, и правда, не помню, когда в последний раз были месячные. По ощущениям давно. И ещё ощущение это поганое… Будто что-то случилось. Что-то, чего даже представлять не хочу. Стало вдруг дико страшно. До одури. Даже ладони вспотели.

— Что-то с Иваном, Галь… Я чувствую. С ним что-то случилось.

— Что ты такое говоришь? Ну-ка, выпей воды, — подала мне стакан. Я сделала пару глотков, головокружение прошло, но накатило вдруг ужасное ощущение безысходности. — Тебе отдохнуть надо. Пойдём, приляжешь. А я пока врача позову, пусть тебя осмотрит.

— Нет, врача не надо… Я в порядке.

Маринка с умным видом потрогала мой лоб, подняла глаза на Галю.

— Мама заболела?

— Нет, бельчонок, всё нормально. Перенервничала просто.

— Это из-за папы, да? Я скучаю… — кроха нахмурилась, поджала губы.

— Да, я тоже, — приобняла её, чмокнула в лоб. Малышка вдруг улыбнулась, хитрые глазки загорелись идеей. Я слишком хорошо знаю этот взгляд. — Так, и что ты задумала?

Маринка залезла на диван, принялась размахивать ножками в розовых сандаликах. В груди всколыхнулась такая знакомая нежность. Как я могла жить без них? Без этих людей? Как?

— Давай позвоним папе и скажем ему, что ты заболела? Нет, мы обе заболели!

Галя не удержалась, засмеялась. Вот уж кто с удовольствием поддерживает любую прихоть мелочи.

— Нет, Мариш. Мы не будем звонить папе и врать ему тоже не будем. Нельзя его сейчас отвлекать и заставлять нервничать.

Девочка надула губы, скрестила на груди маленькие ручки. Я закрыла глаза, чтобы скрыть слёзы. Что-то раздирало изнутри. Терзал какой-то безотчетный страх. Будто что-то должно произойти или уже… Я и сама хотела позже позвонить Ивану, но панически боялась не услышать ответа. Это, пожалуй, самое кошмарное, что может с нами случиться.

— Так, ну пойдём на кухню. Поможешь мне пироги лепить. А мама пусть отдохнёт, — Галина вздохнула, наградила меня многозначительным взглядом. — Сделай тест.

Я кивнула, хотя и так уже знала, каким будет результат. Мы с Иваном не предохранялись, у меня задержка, и кружится голова. Всё сходится.

Из-за растущей тревоги не могла понять, я рада этому или расстроена. Раньше как-то не задумывалась о детях, а теперь поняла, что беременность явно не к месту. Не вовремя совсем. Но вспоминаю слова Ивана тогда, в бассейне, и улыбка появляется сама собой. Он сына хочет… А может, всё хорошо? И зря я себя так накрутила? Может, это всё нервы и гормоны, а на самом деле всё в порядке?

Вздыхаю, беру в руку телефон. Давай же, Милка. Просто набери его телефон и увидишь, что все переживания были напрасными.

Кликаю на кнопку вызова и жду. Гудков нет. Тишина. Напряжение натягивает нервы, словно струны, и я впиваюсь пальцами в собственную коленку.

— Ну, давай же… — мне нужно ему сказать, что я простила его. Что хочу быть с ним. Много нужно сказать.

— Абонент недоступен, перезвоните позднее! — отвечает неприятный голос оператора, и я закрываю глаза.

Это ещё ничего не значит. Он может быть занят или… Или что-нибудь ещё. В конце концов, это нормально. Бекетов всегда занят.

Откладываю мобильник, падаю на подушку. Нужно просто отдохнуть. Расслабиться и не думать о плохом. А в следующую секунду дом содрогается, будто от землетрясения, а я вскакиваю с дивана и бросаюсь за Мариной.

Я знала! Чувствовала! Это снова началось!

Маринку и Галю нахожу на кухне, они зажались в углу и смотрят на меня ошалелыми взглядами. Подхватываю дрожащую малышку на руки.

— На улицу, быстро!

Когда-то давно отец учил меня, как спасаться от завала. Самое страшное — не взрыв, а обломки, из-под которых самостоятельно не выбраться. Тысячи людей были похоронены заживо во время войны.

Выбегаем на порог, застываем в растерянности. Вокруг суета и шум, где-то вдали слышатся выстрелы. Оглядываюсь на дом. Взрыв тоже был где-то далеко, но возвращаться не решаюсь. Вокруг солдаты занимают боевые позиции, что-то кричат нам, но за приближающимся грохотом слов не разобрать. Прямо у распахнутых ворот появляется огромная махина, похожая на бронетранспортер, и оттуда выскакивает мужчина, которого я раньше не встречала. Прижимаю к себе Маринку, пячусь назад.



Мужчина быстро приближается, нависает над нами.

— Не бойтесь. Меня зовут Назар Тёмный. Я за вами.

Ноги подкашиваются, но я заставляю себя не терять самообладания. Сейчас точно не время. Я должна думать о Маринке и Гале, должна вытащить нас отсюда. Галина громко молится, причитает, вокруг возня и крики, а мужчина что-то говорит, глядя мне в глаза. Всё смешалось в жуткую какофонию, и мне срочно нужно собраться с мыслями, но проклятый шум мешает.

— Иван… Где он? — спрашиваю у мужчины, но голос свой не слышу.

Тёмный переводит взгляд на Маринку, снова на меня. Еле заметно мотает головой. И сердце падает в чёрную пропасть. Задыхаюсь.

— Нам нужно идти! Быстрее! Я должен вывезти вас из города!

ЭПИЛОГ

Ночь опустилась на город, накрывая своей тьмой весь тот ужас, что натворили люди… Разрушенные многоэтажные дома, взорванные дороги и дымящиеся руины. Кое-где лежат погибшие безвинные жители, которым просто не посчастливилось попасть в эпицентр обстрела или взрыва.

— Мама… Мне стлашно! — Маринка обняла меня за шею, уткнулась мокрой от слёз мордашкой в плечо. — Давай уедем к папе! Пожалуйста! — сейчас она выглядит как я когда-то, когда поняла, что папы с мамой больше нет — испуганной, затравленной.

Сердце пропустило пару ударов и взорвалось болью. Я не хотела верить, что весь тот кошмар, который мир уже однажды пережил, снова вернётся. И эта маленькая крошка… Она ведь совсем малютка. Разве заслужила она подобное? Как мне сказать ей, что отца, быть может, уже нет? И как теперь жить мне, зная, что могла его остановить, могла хотя бы попытаться, но не сделала этого?