— Отнеси Марину в комнату и не отходи от неё ни на минуту! — Бекет, судя по резкому тону, не повёлся на её оправдания.

И как только нянька с Маринкой исчезли за дверью, настала очередь главной виновницы. Он приблизился почти бесшумно, взял меня за лицо, заставляя посмотреть ему в глаза.

— По какой причине ты не досмотрела за моей дочерью? Отвечай мне, Милана. Отвечай, — голос его тихий, но бьёт по нервам похлеще крика. Я невольно сжимаюсь, ищу руками опору, но его пальцы впиваются в мои щеки сильнее, как бы предупреждая.

— Я всего на минуту отвернулась… — знаю, это не оправдание, за минуту могло произойти что угодно. И всё произошедшее — целиком моя вина. Но так страшно, словно мне грозит жуткая расправа. — Простите…

— Куда ты отвернулась? И почему? — всё так же тихо, обманчиво спокойно, однако, я понимаю, что он всё знает. Или же догадывается.

— Я разговаривала с Костей. Отвлеклась… — говорить сейчас, что Костя зажал меня у дерева, точно не стоило, потому что для болвана это может обернуться трагедией.

— Это твоя благодарность за мою помощь? За то, что впустил тебя в свой дом? — встряхивает меня, удерживая за лицо, в очередной раз за этот день морщусь от боли. — Пошла вон с глаз моих, — отталкивает так, что врезаюсь в стену, и быстро уходит. А я обнимаю себя руками, понимая, что идти «вон» мне некуда.



ГЛАВА 8

Лечь на кровать и закрыть глаза. Попытаться уснуть — всё никак. Долго смотреть в потолок, а потом несколько часов бродить по комнате. Снова залезть под одеяло и реветь в подушку, ненавидя себя за беспомощность.

Я не ждала, что Бекет придёт извиняться. Вовсе нет. Но всё же поглядывала на дверь с затаённой надеждой. Хотя бы Маринку увидеть… Но и её не было. И в эту ночь я почувствовала, как на самом деле одинока. До крайности, до безумия. Я совсем одна во всём мире. И снова плакала, проваливаясь в забытье и где-то на краю сознания отчаянно желая проснуться в другом мире. В мире, где меня будут любить.

Он пришёл ночью. Я слышала его шаги, слышала, как приближается ко мне. Он сел на кровать, коснулся моей руки, пополз пальцами выше, к лицу. Огладил щеку, коснулся губами моих губ.

Что-то не так. Во мне вдруг поднялась волна противоречия и злости. Не такая, как обычно, когда Бекет касается меня своими руками. Эта была более яростной. Потому что это не Бекет. Не его запах, не его пальцы.

Распахнув глаза, вскочила, отползла к изголовью и обалдело уставилась на Костю. Тот усмехнулся, снова коснулся моей щеки.

— Это я, не бойся.

— Что ты здесь делаешь?! — натянув одеяло аж до подбородка, нервно вцепилась в его край пальцами. Из наполовину открытого окна подул ледяной ветер, и меня затрясло.

— Да тише ты, не кричи. Пришёл тебя навестить. Говорят, Андреевич в бешенстве был. Я волновался.

— Не надо обо мне волноваться. И в мою комнату лазить не надо. Вообще больше не подходи ко мне, ясно? — то ли от холода, то ли от нервяка меня трясло и колотило, а взгляд лихорадочно искал пути отступления. До двери точно не успею сбежать, если только… Ударить его стаканом с водой, а потом поднять крик… Нет, я в таком случае не смогу оправдаться, а Иван Андреевич окончательно убедится, что я недостойна оказанной мне чести, и вышвырнет из своего дома, как какую-нибудь…

— Да не трясись ты так, Мил. Ну я же не зверь какой. Насиловать тебя не собираюсь. Я, правда, волновался.

От его слов, а может, от жалобного, примирительного взгляда и в самом деле стало легче. Ну действительно, не будет же он меня здесь брать силой. Чушь какая-то.

— Кость, уходи, а? Я не хочу, чтобы тебе досталось, не хочу, чтобы меня выгнали. Ты, может, и найдёшь куда пойти, а мне с этим сложнее, сам понимаешь. Давай не будем, — начала более мягко, стараясь не злить его. Парень явно с башкой не дружит, это же надо додуматься влезть в дом Бекета посреди ночи.

— Так никто не спалит, если орать не будешь, — усмехнулся, склоняясь к моему лицу, но я вовремя увернулась, и он прижался губами к виску. — Ну чего ты такая неприступная? Я, блин, ещё ни разу в жизни не встречал такую гордую бабу. Хоть разок поцелуй, а?

— Костя! — зашипела на него, что есть силы толкая в грудь, но здоровый засранец даже не шелохнулся. — Костя, я серьёзно!

— Ладно, ладно, — подняв ладони кверху, слегка отодвинулся, а я воспользовалась ситуацией и, перекатившись на другой конец кровати, соскочила с неё, как ошпаренная. Тут же схватила халат и укуталась в него по самые уши. — Я поговорить хочу. Сначала выслушай меня, потом уйду. Обещаю.

Как будто у меня есть выбор. Как будто кто-то вообще здесь интересуется моим мнением.

— Говори и проваливай. Я не хочу проблем, а из-за тебя они летят на меня как мухи на мёд.

Костя поднялся, прошёл к окну.

— Я думал о твоей ситуации. О нас думал. Я, может, и не мужик-мечта, как Иван Андреевич, но кое-что тоже могу. К примеру, могу тебя забрать отсюда. И ты будешь свободной. Будешь делать, что захочешь, понимаешь? И бояться никого не надо. — Ага, кроме тебя. Наверное, я хмыкнула вслух, потому что Костя вдруг повернулся, прищурился. — Не веришь, да? А я, между прочим, не трепло какое, чтобы сказки тут сочинять. Я серьёзный мужик. Сказал — сделаю.

Ага-ага, помню, конечно. Мужик сказал, что развяжет войну, мужик развязал. Мужик обещал всех женщин в рабынь превратить, мужик выполнил обещание. Такие обалденные мужики…

— Короче, Кость, — я коротко взглянула на дверь, умоляя судьбу сжалиться и не привести ко мне Бекета в этот самый момент. Иначе быть взрыву.

— Ладно, короче, — шагнул ко мне, почесал затылок. — У меня есть дом небольшой. Не такой шикарный как этот, это да. Но вполне добротный. И оружие есть припрятанное, если чего защитить тебя смогу. Ну, и деньжат я поднакопил за несколько лет, так что ни в чём нуждаться не будешь. Я тебя прям сейчас могу забрать, Мил. Ты только скажи.

— Нет. Всё, теперь уходи, — тут уже я пошла в наступление, пытаясь вытолкать его в окно. И плевать мне, что второй этаж, и парень может свернуть себе шею. Вот вообще всё равно. Потому что, застукай нас здесь Бекет, и выпасть из окна будет за счастье нам обоим.

Костя схватил меня за плечи, сильно сжал.

— Ты подумай, я не тороплю. Я подожду, сколько нужно. Ты только с Андреевичем не мути, ладно? Я ж влюбился, Мил, — в глаза преданной собачонкой заглядывает, а мне хочется по морде ему настучать. Ну не хочу я этой любви, не хочу! Не нужна она мне, люди!

— Костя, проваливай!

— Обещай, что подумаешь? — встряхивает меня так, что звенит в голове. Обещай, Мил! Не уйду, пока не пообещаешь!

— Хорошо, я подумаю, доволен? — всё-таки удаётся сдвинуть гору перекаченных мышц к окну, и Костя сдаётся.

— Смотри мне, ты обещала. И ещё, я слежу за тобой, поняла? Чтобы ни на кого даже не смотрела. Я серьёзно, Мил! — дальше наблюдать пляску гормонов молодого самца я не стала, просто толкнула его в окно и быстро опустила ставни.

Выдохнула. Нет, так продолжаться не может. Нужно с этим что-то решать. Но вот что? Не жаловаться же Бекету. Он-то совершенно точно никаких воспитательных бесед проводить не будет. Просто уволит Костю, а мне с этим потом жить.

Дверь резко распахнулась настежь, так, что ударилась о стену и оставила на обоях вмятину. Я испуганно отшатнулась от окна, попятилась к кровати.

— Не спится? — Бекет широким шагом прошёл в комнату, прикрыл за собой дверь, а у меня по коже побежали мурашки.

И сразу миллиард мыслей и ни одной утешающей. Неужели слышал? Неужели поймал? Мамочки…

— Я… Подышать хотела, — промямлила тихонько, пытаясь придать своему виду непринуждённости. — А окно не открывается.

Он медленно приблизился, в нос ударил уже знакомый аромат туалетной воды. Побрился…

Поднял ставни, снова спальня наполнилась морозным воздухом. Бекет постоял так пару минут, закрыл окно.

— А теперь ложись спать, — не поворачиваясь ко мне, но и не уходя.